Изоляция под присмотром

«Ночные «посиделки», специалисты по «связям с общественностью» и камеры «образцового содержания» саратовского СИЗО № 1

Материал подготовила Елена Балаян

На камерах, где в августе прошлого года арестанты саратовского СИЗО № 1 прорубили “окна” — не в Европу, а в соседние камеры, – теперь висят таблички “ремонт”.

В камерах пусто – постояльцы, устроившие ночной переполох, уже отбыли свое в карцере и разъехались по местам не столь отдаленным.

Их труды на благо межкамерных коммуникаций, по сути, канули в Лету – вдоволь попользоваться прорубленными в полу и потолке проемами они так и не успели. Зато испортили объект культурного наследия и добавили головной боли сотрудникам.

Оторвав железные дужки от кроватей и штыри – от батарей, они долбили ими пол и потолок в своих камерах, чтобы “связать” их друг с другом. Как иронично отметил в форуме кто-то из пользователей нашего сайта, лучше бы продолбили тоннель в соседний “Триумф Молл”…

Если стоять на четвертом этаже того самого третьего “вавиловского” корпуса и смотреть в дыру в полу, то можно запросто увидеть первый этаж. Глядя на дореволюционную еще кирпичную кладку, кажется, что работы здесь ни на одну ночь и даже неделю. Но сотрудники изолятора уверяют, что благодаря ветхости перекрытий “трудяги” справились всего за два часа.

Как объяснил в ответе нашему информагентству врио начальника УФСИН по Саратовской области Антон Глебов, «причиной совершения противоправных действий  явилось демонстративно-шантажное поведение осужденных, не носившее спланированного характера, направленное на достижение личных интересов лиц, содержащихся в данных камерах».

Выдолбленные проемы, расположены синхронно друг под другом, образуя своего рода вертикальный тоннель. Можно спрыгнуть на этаж ниже, а потом залезть на верхнюю шконку и, немного подтянувшись, вернуться “домой”. Людям в возрасте такие физические упражнения, может, и не под силу, но большинству – вполне. Как ни крути, человек – животное социальное, потребность в “роскоши человеческого общения” и в изоляторе никто не отменял.

Видимо, примерно так рассуждали правоохранительные органы, которые полгода не спешили заводить уголовное дело по факту причинения ущерба памятнику архитектуры. Теперь дело завели по п.1 ст. 167 УК РФ, но круг подозреваемых не установлен, да и само дело расследуется ни шатко ни валко. А пока ущерб компенсировать некому, руководство УФСИН активно думает, где взять деньги на латание тюремных дыр.

Возникает вопрос, как весь этот “побег из Шоушенка” мог произойти и где в это время были сотрудники?

Как стало известно нашему агентству, “некомплект” личного состава изолятора на сегодняшний день составляет около семидесяти (!) человек. И это положение дел не только в Саратове, но и во всей пенитенциарной системе России. Из-за крошечных зарплат люди не хотят идти работать надсмотрщиками в тюрьмы. И что с этим делать, пока никто не знает.

В самом начале нашей проверки мы делимся на две группы – председатель ОНК Владимир Незнамов вместе с прокурором Вячеславом Диановым и уполномоченным по правам человека Татьяной Журик идут осматривать первый корпус, где содержатся женщины и “малолетки”, а мы с другими членами ОНК остаемся в третьем. Здесь содержатся особо опасные преступники, судимые по тяжким преступлениям.

По опыту проверки колоний заключенные обычно не жалуются ровным счетом ни на что, изредка просят лишь о медицинской помощи. Узники изолятора в этом смысле оказались несколько словоохотливее. На вопросы об условиях содержания несколько человек отметили, что в камерах могло бы быть и потеплее. А также, что потеплее могла бы быть и раздаваемая по камерам еда…

В законе есть нормы, согласно которым температура пищи в следственных изоляторах и исправительных учреждениях должна быть не меньше определенных цифр. Если это горячее, то оно должно быть хотя бы теплым. В колониях с этим проще – заключенные принимают пищу в столовых, где есть свои кухни, плиты и где еду не надо так долго разносить по камерам, как в изоляторе.

Что до батарей, то в некоторых камерах они действительно оказались еле теплыми. По мнению сотрудников, дело вовсе не в батареях. Преодолеть тяготы изоляции арестанты пытаются, не только рубя в стенах “окна”. По ночам они открывают настоящие окна своих камер и устраивают перекличку. Общаются таким образом со всеми корпусами, спрашивают кто, как зовут, откуда, по какой статье, был ли суд, куда этапируют.

Кричат они так почти каждую ночь и настолько сильно, что крик их слышен в квартирах соседних домов, особенно тех, чьи окна выходят на улицу Астраханскую.

Пока кричат, напускают в камеру холод, и она в течение дня не может согреться – так считают сотрудники. “Если бы вы в своей квартире всю ночь держали окно открытым, было бы у вас тепло?” — проводят аналогию они.

Несмотря на многочисленные жалобы жителей (а звучит такой ор посреди ночи довольно жутко), заставить переговорщиков прекратить подобного рода внутренние коммуникации пока не удалось.

По словам сотрудников, за это нарушение внутреннего распорядка арестантов наказывают по всей строгости закона, например, сажают в карцер. Но с тех пор, как в карцере холодный бетонный пол заменили на деревянный, такая мера наказания на крикунов не действует. В карцер так в карцер, а потом опять за свое.

Несмотря на объяснение холода открытыми окнами, по итогам проверки члены ОНК все-таки довели до сведения руководства изолятора жалобы на недостаточное отопление.

На отсутствие приватности арестанты не жаловались, но общественники сами отметили, что на отсеках для туалета в большинстве камер отсутствуют двери. Где-то их заменяют тряпичные занавески, которые навешивают на дверные проемы. Где-то подобие двери все же есть – из тонкой фанеры, но это лучше, чем ничего.

Члены ОНК обращают внимание начальника изолятора Дмитрия Язынина и помощника начальника УФСИН по соблюдению прав человека в УИС Валентина Шевченко, что по закону приватность должна быть обеспечена каждому подследственному. Те в ответ сетуют на дефицит бюджетов, говорят, что деньги ведомству урезают каждый год.  Но если у службы есть деньги на ремонт в камерах, то почему бы не найти их и на тоненькие фанерные дверцы? В протоколе по итогам проверки пункт о приватности находит свое отражение.

Остальные вопросы членам комиссии были связаны с вполне конкретными просьбами. Кому-то хотелось быстрее решить вопрос с телефонной картой, чтобы связаться с родными, кто-то просил ускорить время рассмотрения заявления на разрешение воспользоваться тюремным ларьком. Жалоб на отсутствие медицинской помощи, качество питания и отношения с сотрудниками общественникам не поступило за исключением, пожалуй, одного осужденного. Прознав каким-то образом, что в изоляторе с проверкой находятся члены ОНК, осужденный по тяжкой статье Константин Теницкий сам постучал в дверь своей камеры.

На вопрос, есть ли жалобы на условия содержания, Теницкий устраивает нам настоящий “перфоманс”. По его манере поведения и тону сразу становится понятно, что он “отрицательно” заряжен. С его слов, в камере холодно, из окна дует, питание не соответствует нормам. “В рационе нет яиц, молока и маргарина, а мне по закону положено два яйца в неделю! На завтрак – одна пустая гречка. На прогулку за десять суток ни разу не вывели, таксофоном воспользоваться не дают! Делают все, чтобы осужденные здесь не чувствовали себя комфортно!” — претенциозно заявил осужденный. По его словам, за годы заключения он хорошо успел изучить российские законы и свои права, и теперь их активно “качает” на глазах у общественников.

Теницкий родом из Донбасса, гражданство менять не собирается.  “Я – украинец”, — гордо заявил он.

В изоляторе он транзитом – за дезорганизацию работы в ИК-13, где просидел 15 лет за тяжкое преступление, ему добавили еще двенадцать, которые он проведет в балашовской тюрьме – самом строгом исправительном учреждении области. Несмотря на все это, он искренне считает, что в изоляторе ему должно быть комфортно, и этот комфорт ему должны обеспечить сотрудники. Видимо, про таких заключенных среди личного состава ходит “служебная” поговорка – “сколько зека ни целуй, везде одна ж…а…”

Были среди арестантов и люди с прямо противоположным стилем поведения, а среди камер – такие, которые по чистоте и порядку можно назвать камерами “образцового содержания”.

Один из арестантов-транзитников с очень большим сроком признался, что болен СПИДом. От лечения отказывается. Говорит, что таблетки ему “не пошли”, “да и зачем с таким сроком лечиться?..”

Пока ходим по камерам, Журик и Незнамов уже ведут личный прием. Застаем заключенного, который жалуется, что в туалете его камеры установлено видеонаблюдение. Оказывается, что мужчина – суицидник, к тому же с явным психическим заболеванием. Он рассказывает общественникам, как глотает какие-то металлические пластины и гвозди, и как ему не нравится, что за ним наблюдают.

Журик обещает выяснить, насколько подобное наблюдение предусмотрено законом.

В ходе проверки общественникам удалось встретиться с Андреем Подлесным, Максимом Полуяновым и Никитой Староверовым, свидетелями по делу балашовского спортсмена Максима Бурбина.

Подлесный и Полуянов рассказали, что в СИЗО № 1 их этапировали уже во второй раз в рамках следственных действий. При этом Полуянов успел пройти детектор. Результаты ему не объявляли, “но кажется, успешно”.

Все трое в очередной раз подтвердили, что не отказываются от данных ранее показаний в пользу Бурбина. Давление следователей, попытки склонить следствие в ту или иную сторону никто из троих не отметил, что позволяет надеяться на справедливое и объективное расследование этого резонансного дела.

https://www.vzsar.ru/special/2020/01/22/izolyaciya-pod-prismotrom.html